Государственный концерн "Укроборонпром" находится на пороге больших перемен. Одна из ключевых компаний в сфере ОПК за последние годы обросла шлейфом коррупционных скандалов. Но ее руководство утверждает, что цель реформы не просто "смена токсичной вывески".
Мол, концерну нужна реальная трансформация, чтобы оборонные предприятия стали конкурентными игроками на мировом рынке. Подробнее – в интервью и.о. генерального директора "Укроборонпрома" Игоря Фоменко для РБК-Украина.
– Реформа "Укроборонпрома". Когда и с чего она начнется?
– Трансформация должна привести к тому, что это будут корпоратизированные предприятия с государственной формой собственности. Они смогут на равных с другими поставщиками участвовать в тендерах для нужд армии через Prozorro. Наша задача – сделать этот государственный бизнес конкурентоспособным.
В периметре "Укроборонпрома" находятся 116 предприятий. Если говорить о Государственном оборонном заказе (ГОЗ), то мы составляем только 36% от общего объема закупок, еще 10% приходится на импорт, остальное – на частные компании.
То есть реформа "Укроборонпрома" не равна реформе оборонно-промышленного комплекса Украины. Мы разработали свое видение и с апреля месяца проводили консультации, отправляли материалы на ознакомление в Офис президента, Кабинет министров, СНБО, всем заинтересованным.
В июле полный пакет документов, килограммов десять, мы передали Кабинету министров. Один из основных этапов этой трансформации – это создание законодательной базы.
Есть группа народных депутатов, среди них Игорь Копытин, Давид Арахамия, Александр Завитневич, которые участвовали в разработке законопроекта №3822 "Об особенностях реформирования предприятий оборонно-промышленного комплекса государственной формы собственности". С июля он находится в профильном комитете Верховной рады.
Принятие этого закона позволит запустить процесс корпоратизации – перевода государственного предприятия в форму акционерного общества или общества с ограниченной ответственностью в зависимости от масштабов.
Мы предлагаем создать шесть холдингов и объединить в них предприятия "Укроборонпрома".
– По каким направлениям?
– Бронетанковые, радарные системы, морские системы, высокоточное вооружение, боеприпасы и спецхимия, авиаремонтные предприятия. Мы предлагаем объединить предприятия по отраслевому признаку для того, чтобы в рамках этих холдингов они могли самостоятельно выполнять свои задачи и быть самодостаточными игроками на внешнем рынке. Над ними будет управляющая компания с условным названием "Оборонные системы Украины".
С июля проект соответствующего закона №3822 находится в профильном комитете Верховной рады. Сейчас, кажется, это уже 77 его версия, но, к сожалению, он до сих пор не подан на рассмотрение парламента. Нам тяжело объяснить, почему так происходит. В июле было создано Министерство по вопросам стратегических отраслей промышленности, основная задача которого – формирование политики ОПК. Мы туда все наработки передали, но процесс затягивается.
Сейчас каждый день задержки усложняет трансформационные процессы в будущем. Мы рассчитывали, что в феврале этот законопроект будет принят и через год-полтора мы уже сможем говорить о создании холдингов, и предприятия начнут развиваться при совсем других правилах игры.
Должна появиться Стратегия развития ОПК – правила игры, куда вообще Украина движется с этой точки зрения. Второй момент – должны принять политику собственности, где будет четко написано, для чего нужен "Укроборонпром", какая его основная задача. Если это обеспечение потребностей сил безопасности и обороны, тогда в этом периметре не должно быть предприятий, которые не выполняют ГОЗ.
Например, тот же "Антонов" до последнего времени не был задействован в выполнении ГОЗ. Хотя сейчас должен быть заключен контракт на три самолета для Минобороны. Но если предприятие не работает для этих целей на постоянной основе, его нужно вывести из периметра “Укроборонпрома”.
– Таких много?
– Например, "Ивченко-Прогресс", который занимается разработкой и ремонтом двигателей для авиапромышленности. Они работают в основном для "Антонова" и на экспорт, в ГОЗе они не задействованы. На вооружении нашей армии стоит линейка самолетов АН, их ремонт выполняет Завод 410 гражданской авиации, "Ивченко-Прогресс" и "Антонов" задействованы в этих работах как субподрядчики.
Они должны развиваться отдельным порядком. В мире не любят финансировать чужой оборонно-промышленный комплекс. Если предприятие находится в периметре "Укроборонпрома", то ему сложно привлечь длительный кредитный ресурс под свое развитие. Есть ограничения, у многих банков написано "не финансируем предприятия, связанные с ОПК", и в этом есть логика.
В итоге трансформации в "Укроборонпроме" должны остаться 65 предприятий. Из 116 предприятий, которые входят в состав концерна, 17 – не ведут экономической деятельности, и уже есть решение наблюдательного совета передать их Фонду госимущества. Он выставит их на продажу, найдется нормальный частный инвестор, который даст им второе дыхание. Задачи просто ликвидировать эти предприятия нет.
Есть ряд предприятий, которые нужно вывести за рамку будущей компании "Оборонные системы Украины". Сейчас идет обсуждение шести: "Антонов", "Ивченко-Прогресс", Харьковский машиностроительный завод “ФЭД”, Харьковское агрегатное конструкторское бюро, Харьковское государственное авиационное производственное предприятие и Завод 410 гражданской авиации. Все это вокруг "Антонова", они связаны своим циклом и должны развиваться в отдельном направлении авиастроения.
Есть так называемая вторая волна приватизации, по ней должны принять решение наблюдательный совет или СНБО. Это предприятия, которые задействованы в оборонном заказе, но не в значительном объеме. Они могли бы развиваться с привлечением частного капитала. Мы бы хотели, чтобы деньги, которые за них выручит Фонд госимущества, пошли на развитие тех 65 предприятий, которые остаются в сфере ОПК.
– У "Укроборонпрома" сложился достаточно токсичный имидж в силу ряда скандалов. Звучат реплики со стороны Минстратегпрома, что реформа концерна это лишь попытка сменить вывеску.
– Негативный шлейф у "Укроборонпрома" действительно есть, никто этого не отрицает. Но за последний год начала меняться ситуация в этом направлении?
– С точки зрения обывателя?
– Да.
– Он почти не видит и не слышит о том, что здесь происходит.
– За последний год не было ни одного уголовного производства, ни одного коррупционного действия руководством "Укроборонпрома". Все идет от головы. Зашел господин Абромавичюс и сказал: вот наши базовые принципы – мы не воруем, живем честно, работаем на государство.
Когда полтора месяца назад меня назначили исполняющим обязанности, то первое, что мы сделали с командой, собрались и договорились о правилах игры. Если мы здесь находимся, то наша задача работать на государство.
– Вам предлагали взятки?
– Да.
– Кто, если не секрет, и в каких суммах?
– Миллионы.
– Гривен?
– Начнем с гривен.
– Давно это было?
– В том числе недавно.
– Мы не видели спецоперации НАБУ или СБУ с задержаниями этих злоумышленников.
– Не видели. Я сказал: сделаем вид, что это дурная шутка, и предупредил, что если это еще раз произойдет, то однозначно будут привлечены правоохранительные органы.
– Понятно, что конкретику вы не будете раскрывать, но, в общем, чего хотят?
– Расставить людей с коррупционными мотивами на некоторых предприятиях "Укроборонпрома".
– Недавно было заявление концерна в адрес Минстратегпрома, что есть вмешательство в вашу работу, в том числе попытка поставить людей на определенные должности.
– Я не хочу называть фамилии, но могу подтвердить, что от нескольких представителей Минстратегпрома были настойчивые пожелания по замене руководства предприятий и фактически всего менеджмента концерна "Укроборонпром".
Нам нужны сильные люди и я просил, что если они есть, то дайте. Но мы проводим все по процедуре: сначала человека проверяет наша служба безопасности и потом полиграф. И когда полиграф показывает, что человек по заданию других лиц хочет прийти на работу в "Укроборонпром" и у него коррупционная мотивация, то, конечно, мы таких людей не берем.
Каждый год мы проходим полиграф, в декабре закончим очередную проверку. Все знают, все руководство, что в следующем году опять будем его проходить, и зададут такие же вопросы. Человек хорошо подумает, а надо ли вообще влезать во что-то, зная, что через год спросят. Достоверность полиграфа больше 90%.
– Эти представители Минстратегпрома, о которых вы сказали, они приходят централизовано или от разных групп влияния?
– Разных. Там сейчас пока немного людей работает, но я бы не хотел называть фамилии. Каким образом формировалось министерство – это вопрос больше к вице-премьеру, который себе этих замов брал. Были ли какие-то квоты не знаю. Естественно по старинке хотелось управлять всеми процессами в ручном режиме, но время изменилось, в нынешних условиях это уже не работает.
– С министром Уруским вы часто общаетесь?
– Последнюю неделю не общался, а до этого довольно часто.
– Я так понимаю, что у вас коммуникация зашла в определенный тупик?
– Да.
– У вас разнится видение того, как дальше нужно развиваться?
– Понимание развития ОПК у нас очень схожее, потому что подавляющее большинство наших идей было принято и, надеемся, будет реализовано.
– Так где же тогда точка конфликта? В кадрах?
– Точка конфликта в том, что процессы затянуты, решений нет.
– Вы же сказали, что проблема в парламенте, что он не принимает закон.
– Законопроект забрал Минстратегпром на доработку несколько месяцев назад, обратно их версия до сих пор не вернулась. Это серьезно сдерживает принятие закона и дальнейшие процессы трансформации. В целом у нас совпадает видение конечной цели, но есть нюансы.
– Хотел еще уточнить. Вы сказали, что руководство концерна друг другу пообещало, что никаких схем не будет. В общем в стране мы сейчас наблюдаем, что коррупция стала анархичной, горизонтальной. У вас на предприятиях работает более 60 тысяч людей, как уследить за ними, возвращаясь к прошлым скандалам?
– Действительно эта проблема есть. Но все идет с головы, мы у себя приняли решение – и за этот год довели это по всей вертикали концерна. Контракт с руководителями всех 116 предприятий сейчас подписывает гендиректор "Укроборонпрома". С ними всеми я общаюсь и доношу наши цели.
Также у нас есть функциональные директора, например, по закупкам, по этой вертикали идет то же самое. Закупки – это одно из направлений с самым высоким коррупционным риском. Мы говорим, что все, что не тайно, должно идти через Prozorro, чтобы все было открыто и публично.
Потом почти на всех предприятиях есть замы по безопасности. За последний год разработаны инструкции и методологии, каким образом бороться с утечкой информации, нанесением ущерба предприятиям, коррупционными схемами и так далее. Замы по безопасности тоже проходят собеседования и полиграф, у них задача не допускать это все на предприятиях.
– То есть коррупции больше нет в "Укроборонпроме"?
– Конечно есть. Давайте говорить откровенно: ее невозможно так быстро уничтожить, на первом этапе мы хотим ее минимизировать, а потом шаг за шагом будем пытаться ее сводить к цифре, близкой к нулю.
Больше того, довольно многие бизнесмены, которые участвуют в Prozorro, звонят и говорят, что они удивлены, потому что перестали требовать взятки на предприятиях, хоть и не на всех. Лично меня эта информация радует.
– Вы же проводили аудит работы своих предшественников, какой объем коррупционных схем был в концерне?
– Не хочу говорить о предшественниках. Когда я пришел сюда, то несколько недель был волонтером, то есть я присматривался: а правда ли то, что они воровать не будут. Ведь "Укроборонпром" имел очень серьезный негативный шлейф, и для меня это были репутационные риски в том числе.
Я сказал, что у меня есть базовые требования: что никогда не буду участвовать в мутных схемах и воровстве и чтобы все делалось во благо государства. Мне сказали: "прекрасно, наше видение полностью совпадает".
Я для себя принял внутреннее решение, что готов 2-3 года поработать в госструктуре честно и на благо государства. Изменятся правила игры – я уйду, пойду на рынок продавать себя в частный бизнес. Но повторюсь, пока что у нас есть роскошь честно работать и ответственно. И нас это драйвит.
– Кто принимал решение о назначении вас и.о. руководителя "Укроборонпрома"?
– Указ подписывал президент, а вице-премьер Олег Семенович Уруский подготовил представление, и это было его решение.
– Дело в том, что буквально за месяц до вашего назначения в прессе звучала совсем другая кандидатура на пост главы "Укроборонпрома".
– Да, это так. Я не был в шорт-листе. В нем были другие люди.
– Вы не знаете, почему все поменялось?
– Это вопрос к тому, кто принимал решение. Не ко мне. Для меня это тоже был в определенной мере сюрприз.
– Почему вас назначили и.о., а не полноценным руководителем?
– Потому что несколько месяцев назад Конституционный суд, рассматривая дело о назначении директора НАБУ Сытника, сказал, что президент не имеет такого права назначать. Поэтому это была единственная юридическая форма назначить меня прямо сейчас.
Я с большим процентом вероятности думаю, что это скоро изменится. Не с точки зрения назначения меня генеральным директором, а с точки зрения того, что моя позиция "открытого диалога" не нашла свою поддержку в некоторых кабинетах органов власти. Поэтому не исключено, что в ближайшее время будут приняты определенные кадровые решения.
– Вы имеете в виду, что скоро вас уволят?
– Я этого не исключаю.
– Вам на это уже намекают?
– Да.
– Это произойдет до Нового года или после?
– Я не знаю, это может произойти на следующей неделе, а может через месяц.
– А когда Зеленский вас назначал, у вас было какое-то собеседование с ним?
– Нет. Мне позвонил вице-премьер (Уруский, – ред.) и сказал, что взял на себя ответственность за меня, а я сказал, что буду работать во благо государства. Действительно, собеседования с президентом не было. Мы потом встречались, да, но как такового собеседования по процедуре не было. Потому что это была инициатива и решение, по сути, вице-премьера.
– Если не секрет, то во время общения с Зеленским он ставил вам какие-то задачи? Возможно, сказал, что вы под его защитой?
– Такого формата общения у нас не было. Но я надеюсь, что оно произойдет.
– Но вы будете добиваться этой аудиенции? Особенно с учетом ситуации, которая сложилась у вас с профильным вице-премьером.
– Я бы хотел, чтобы, как в суде, были выслушаны обе стороны. Чтобы любое решение было взвешенным.
– Давайте перейдем от политической сферы к другим аспектам вашей работы. Объясните, выполнен ли Государственный оборонный заказ в этом году? По этому поводу звучат полярные мнения.
– Смотрите, у ГОЗа 14 или 15 заказчиков: Минобороны, Нацгвардия, СБУ и так далее. Все контракты, которые заключили предприятия "Укроборонпрома", будут выполнены в этом году. Мы заключили контрактов на около 10 млрд гривен и из них уже 70% выполнили. Недавно были как раз изменения в ГОЗ, и мы, в соответствии с контрактами и условиями, в этом году все свои обязательства выполним.
Если говорить о нас, то мы выполним ГОЗ на 100% и даже погасим долги с 2018 года. Мы в этом году погасили долги "Укроборонсервис" по минометам "Барс", мы погасили долги Львовского бронетанкового завода, до конца года мы погасим долг по восьми единицам БТР-4 для Нацгвардии и по 26 единицам БМП для Минобороны, которые "Укрспецэкспорт" забрал в Польше. Мы хотим к концу года выйти “в ноль” перед всеми нашими основными заказчиками.
– Перейдем к конкретным проблемам оборонной отрасли Украины. В частности, тяжелая ситуация в стране с боеприпасами. Тут сказалась и серия взрывов на артиллерийских складах и ситуация с заводом "Артем", который заказал у американской фирмы линию для производства крупнокалиберных снарядов, но так ее и не получил. Вы знаете об этой проблеме?
– Конечно, знаю. Есть американская компания GreyFox, которая получила предоплату, но не поставила производственную линию. Суд с ними в Стокгольмском арбитраже "Артем" выиграл, теперь задача реализовать это решение. Но это не быстрая процедура.
Сложившаяся ситуация затормозила дальнейшее развитие этой боеприпасной государственной целевой программы. Мы очень рассчитываем, что в декабре будет принято политическое решение – и мы продолжим работу по созданию боеприпасной отрасли и по приобретению необходимого оборудования, пусть и не в таких объемах.
Это важно для того, чтобы мы через год-полтора смогли начать серийное производство крупнокалиберных боеприпасов. С нашей точки зрения, надо разблокировать платежи и поставки на приобретение оборудования, в следующем году создать эту производственную линию, приобрести опытно-конструкторские разработки на эти 152-155 мм снаряды и через пару лет серийно их производить.
– Учитывая взрывы на складах и расходы украинской армии из-за войны на Донбассе, какие снаряды у нас в дефиците и что необходимо закупать?
– Это вопрос больше к заказчику – Минобороны. Мы же исполнители. Например, Минобороны обращается к нашим спецэкспортерам, чтобы купить патроны 7,62 или 5,45 мм или снаряды 155 мм в таком-то объеме. И наши спецэкспортеры ищут это на рынке, приобретают и поставляют для нужд Минобороны или других силовых ведомств. Сказать, какое количество, я не смогу.
– А если не количество, а что именно нам необходимо?
– Вся номенклатура, начиная от патронов. Ведь наш единственный патронный завод остался на оккупированной территории в Луганске. К сожалению, в Украине не осталось боеприпасной отрасли, ее по сути надо создавать с самого начала. Начиная от мелких калибров до крупных. Сейчас все это приобретается. Конечно, используются и складские остатки, но среди них есть и такие, у которых уже срок эксплуатации заканчивается, они иногда утрачивают свои характеристики за время нахождения на складах.
– То есть правильно ли мы понимаем, что сейчас Украина не производит ни патронов, ни боеприпасов?
– Полного цикла производства нет.
– И в ближайшей перспективе ни один украинский завод не сможет это организовать?
– Ближайшие пару лет так точно.
– Последние годы велись разговоры о строительстве патронного завода в Украине. Эта идея так и осталась на уровне разговоров?
– В рамках предприятий "Укроборонпрома" проектов по производству боеприпасов мелкого калибра нет.
– Наверное, необходимость строить линию крупнокалиберных снарядов не очень укладывается в логику мирных переговоров.
– Это сейчас так, а что будет через некоторое время? Мы же не говорим об использовании сейчас. Кроме того, происходят учения и есть необходимость в пополнении складских запасов. Поэтому, все что могут производить в Украине, надо делать, ведь у нас высокий и производственный, и научно-технический потенциал. К примеру, конструкторское бюро "Луч" – это один из мировых лидеров в разработке ракетных систем, высокоточного оружия.
– Если говорить о том же КБ "Луч", то в начале года шла речь о том, что были проблемы с его финансированием, и все наши самые перспективные разработки – "Нептун" и "Вильха" – остановились.
– Уже нет. В начале ноября были внесены изменения в ГОЗ, и сейчас идет контрактация на "Нептун" и "Вильху", поэтому все очень даже неплохо в этом направлении.
– Что у нас еще есть из перспективных разработок?
– Например, беспилотник "Сокол-300", который уже КБ "Луч" показал. Это аналог того же турецкого "Байрактара". При наличии финансирования через год он может уже быть принят на вооружение. В чем особенность этого "Сокола"? В том, что КБ "Луч" как разработчик высокоточных ракетных систем может идеально адаптировать этот беспилотник под свои разработки. Как по мне, это гениальная идея, и дай бог, чтобы она была реализована.
– Вице-премьер Уруский говорил, что якобы есть планы по производству в Украине турецких "Байрактаров". Вы можете сказать, так будем ли мы собирать у нас турецкие беспилотники или нет?
– По состоянию на сегодня есть совместное предприятие Black Sea Shield. Условно совместное, так как турецкая компания подарила 49% "Укрспецэкспорту". Одно из направлений работы этой компании – это сборочное производство. Но для того, чтобы это реализовать, надо выполнить несколько задач.
Это необходимость определиться с потребностью силовых ведомств Украины в беспилотниках, с предприятием, которое будет производить узлы и агрегаты и их собирать, со степенью локализации и так далее. По состоянию на сегодня ответов на эти вопросы нет.
– То есть даже приблизительно невозможно спрогнозировать, когда будет начато производство и сколько беспилотников будет?
– В данный момент невозможно. Действительно, существует это предприятие Black Sea Shield, но турецкая сторона рассматривает возможность 100% собственного производства на территории Украины. Поэтому мы сейчас ждем официальную позицию от турецкой стороны. Они принимают решение, а мы заявляем, что готовы участвовать в этом.
– По вашему мнению, что является более перспективным для военной авиации Украины: строить беспилотники или заниматься строительством, покупкой или модернизацией военных самолетов?
– Мы модернизируем существующий парк военных самолетов. Чтобы с нуля создать боевой самолет, необходимо достаточно хорошо изучить этот вопрос. По моему мнению, это займет довольно большой период времени и довольно большой финансовый ресурс.
– У нас есть кому это делать?
– В данный момент, кроме "Антонова", я, честно говоря, никого не вижу. А "Антонов" должен хорошо продумать и эту задачу решить, ведь все-таки его специфика – это военно-транспортная и пассажирская авиация.
Идея о том, чтобы договориться с иностранной компанией и локализировать у нас производство военной авиации, имеет право на жизнь. Но опять-таки тактика войны сейчас меняется, необходимо, чтобы была разработана стратегия развития ОПК.
– Вас не привлекают к этим вопросам?
– Привлекают. Если спрашивать мое мнение по перспективам авиации, то лично я больше склоняюсь к беспилотникам. Это мое мнение как физического лица (смеется, – ред.).
Тема беспилотной военной техники – это одно из направлений, которое имеет будущее, которым наши оборонные предприятия уже начали заниматься. К примеру, Харьковское конструкторское бюро им. Малышева занимается созданием автоматизированных наземных систем. Философия создания такой продукции будет меняться и уже меняется.
– Она уже меняется во всем мире, а в Украине обычно запаздывает на 15-20 лет. Хотелось бы как-то поменять эту тенденцию.
– Я бы не сказал. Приведу в пример КБ "Луч" – лидер в мировом аспекте, или Нежинский завод "Прогресс", который разрабатывает управляемые снаряды, или Николаевский "Центр кораблестроения", которые разрабатывает суперсовременные проекты военных кораблей.
– Но делает это не для нас, а для других государств.
– Зато они не теряют компетенцию.
– Вы упомянули модернизацию украинского авиационного парка и в связи с этим я бы хотел задать вопрос о катастрофе АН-26, которая случилась два месяца назад. Ведь ремонт и модернизацию именно этого самолета делали на предприятиях "Укроборонпрома", а одной из причин падения были, в том числе, и технические проблемы борта. Возможно, вы провели расследование и выявили проблемы при ремонте АН-26?
– Следует отметить, что "Мотор Сич", которая ремонтировала двигатель самолета, не входит в периметр "Укроборонпрома", а 410-й завод гражданской авиации, который занимался планером и авионикой, мы без сомнения проверили сразу же после трагедии. Были проведены внутренние расследования, были сделаны определенные выводы касательно технологических процессов.
– Вы имеете в виду, что поменяли какие-то технологические процессы или были уволены люди, которые допустили нарушения?
– Мы не нашли нарушений на 410-м заводе. По результатам внутренних служебных расследований не было выявлено нарушений со стороны процессов и работников этого завода.
Глава "Укроборонпрома": В Украине не осталось боеприпасной отрасли, надо создавать с начала
– Еще один вопрос по авиации. У Украины есть второй образец самого большого самолета в мире "Мрия", который стоит на заводе "Антонов". Что сейчас с ним? Есть ли у Украины возможности и смысл его достраивать?
– Он начинал строиться в 80-х годах. Вот, к примеру, АН-74 сейчас уже надо перепроектировать, так как была большая его зависимость от некоторых российских комплектующих. Соответственно, если говорить о "Мрие", то ее надо всю полностью перепроектировать, потому что там все технологические решения 80-х годов. Сколько это стоит денег? Думаю, что очень много. Окупится ли этот самолет когда-нибудь? Не уверен.
Если такая задача будет поставлена, то я уверен, что "Антонов" в состоянии ее выполнить, но давайте вспомним, что СССР строил этот самолет с одной целью – перевозка "Буранов" – и тогда деньги и сроки окупаемости не считались. Поэтому, скорее всего, это уже музейный экспонат. Он даже не имеет цельной формы, это полуфабрикат.
– Сейчас обсуждается возможный заказ Минобороны на изготовление трех АН-178 для украинской армии. Насколько я понимаю, решение еще не принято?
– Вся подготовительная работа уже выполнена и мы рассчитываем, что на следующей неделе уже будет постановление Кабмина, так как это изготовление под госгарантии. Сразу после этого начнется контрактация. Мы очень надеемся в этом году законтрактовать эти три самолета.
– Вы сказали, что мы импортируем боеприпасы. А что еще у нас есть из импортных позиций?
– Все, что необходимо силам безопасности и обороны, но не производится на территории Украины, мы покупаем. Например, снайперские винтовки, кое-какую химическую продукцию. Довольно много мы покупаем по импорту, около 10% от общего ГОЗа.
– Сейчас разворачивается скандал с закупкой в Чехии самоходных гаубиц "Дана 2". Как вы думаете, они нужны Украине?
– Смотрите, идут параллельно два процесса. Один – это создание украинской самоходной артиллерийской установки "Богдана"…
– Говорят, что это чистый пиар-проект.
– Не совсем. Там действительно выполнен довольно большой объем работы и есть надежды, что в следующем году пройдут уже предварительные испытания этой пушки. Если они покажут результат, то через 2-3 года может быть уже серийное производство "Богданы". Ее разрабатывает Краматорский завод машиностроения.
Что касается чешской "Даны", то это никакая ни старая, "бэушная" техника. Это новая модернизированная артсистема, которая стоит на вооружении многих стран, в том числе Чехии и Польши. Даже в Украине она есть, но первая версия еще 70-х годов.
Сейчас у нас есть необходимость в пополнении парка таких артсистем, поэтому Генштаб сформировал свое предложение и этот контракт "Укрспецэкспорт" заключил еще в 2018 году на более чем 60 единиц. Сейчас же речь идет о закупке 20 единиц, но цена при этом не поменялась.
Прямо сейчас представители "Укрспецэкспорта" находятся на чешском заводе и контролируют процесс изготовления. Если Генштаб, Минобороны и профильный комитет Верховной рады примут решение и подтвердят целесообразность этой закупки, то тогда в следующем году начнутся поставки.
– Если вернуться к скандалу с Гладковским, то во многом он был связан с тем, что на заводы "Укроборонпрома" по завышенным ценам поставлялись контрабандным путем дефицитные детали из страны-агрессора России. Решена ли проблема с этими дефицитными запчастями, ведь Украина не может их производить и просто вынуждена их где-то брать? Извините за прямой вопрос, но механизм их поставок сейчас остался тот же?
– Есть программа импортозамещения, которой некоторые предприятия активно занимаются с 2014 года. То есть то, что можно производить на территории Украины, производится. К сожалению, не все предприятия обладают достаточным финансовым ресурсом, чтобы это сделать очень быстро, но, например, в авиаремонте, наверное, уже локализовано больше 50% производств необходимых узлов и агрегатов.
Во-вторых, мы, насколько это возможно, ушли от прямых закупок этих запчастей и объявляем тендеры через Prozorro. В техническом задании мы пишем, что такая-то деталь должна соответствовать таким-то характеристикам и не должно быть прямой поставки ее с территории России. Мы российские компании в Prozorro не запускаем.
– Речь о прямых поставках, а если они не прямые?
– У нас должен быть полный пакет документов, что участвует именно украинская компания. К примеру, производство некоторых изделий освоили производители стран Восточной Европы. Нам важно, чтобы была честная, открытая процедура и эта деталь соответствовала всем параметрам.
– "Оптимумспецдеталь" была тоже украинская, но возила детали контрабандой из России. Когда эту фирму прикрыли, то начали звучать заявления, что теперь у Украины появятся проблемы с военной техникой. Вопрос в том, решена ли сейчас эта проблема?
– В какой-то мере эта проблема еще осталась. Но очень много сделано и в плане импортозамещения по локализации производств.
– Проблема была еще и в том, что, кроме контрабандных деталей, на украинские заводы по завышенным ценам поставлялся фактически металлолом, какие-то списанные запчасти, не работающие узлы, которые затем устанавливали на те же БТР.
– Нет, сейчас такого уже нет. Потому что есть, во-первых, открытая процедура закупок, четко прописанное техническое задание. К примеру, Житомирский бронетанковый завод ремонтирует БМП, но у нас не было для них гусениц. Украина их просто не производила. Но в этом году мы уже запустили в Харькове их серийное производство на заводе им. Малышева.
– Последствия этого скандала Свинарчуков-Гладковских на "Укроборонпроме" уже удалось преодолеть? Я имею в виду, вертикально интегрированные коррупционные связи.
– Мы стараемся ломать все коррупционные связи. Мы действительно "ломали" многих специалистов на оборонных заводах, заставляя их работать через систему Prozorro.
– То есть новых коррупционных схем на "Укроборонпроме" не появилось?
– Пока нет.
– Мы с вами говорили о том, что Украина покупает за границей, а могли бы вы рассказать о том, что мы продаем? Что из нашей военной продукции пользуется наибольшей популярностью среди иностранных контрагентов?
– Это ракетные системы "Скиф", "Стугна" и "Корсар", которые пользуются большой популярностью. Популярны наши услуги по ремонту, например, конотопский завод "Авиакон" впервые получил контракт с агентством НАТО и взял сейчас два вертолета в ремонт. Это открывает большой рынок ремонта вертолетной техники, которую эксплуатируют ЕС, США и другие страны. Таким образом мы можем забрать у России большой кусок работы в этой сфере.
Также популярны за границей наши радиолокационные системы, ракетные системы, запчасти к авиационной технике, это установки для ВМФ других стран, например, Индии.
– Сколько Украина заработала в текущем году на экспорте военной техники?
Операционная прибыль в 2019 году за 9 месяцев была 1,4 млрд гривен, а в 2020 году – 3,1 млрд. То есть мы в два раза увеличили операционную прибыль.
Если говорить о чистом доходе, то за 9 месяцев этого года мы получили плюс 2,1 млрд гривен больше, чем за этот же период 2019 года. И это при том, что из-за коронавируса вообще выпал фактически весь второй квартал для наших спецэкспортеров.
Границы были закрыты, но наши спецэкспортеры переориентировались на работу по видеосвязи и умудрились даже получать авансовые платежи. Это говорит о доверии к нам со стороны заграничных партнеров.
Сейчас у нас по экспорту выполнено 83% из плановых показателей. Но планируем, что на конец года выйдем на 100%.
– В общем мы больше покупаем или продаем?
– Продаем. Предприятия "Укроборонпрома" точно больше продают, чем покупают. Если говорить по нашей общей загрузке, то треть – это внутренний потребитель, а 2/3 – это экспорт.
– Когда у нас законодательно будет устранено ограничение на создание совместных предприятий в оборонной сфере, то есть ли уже планы, с кем, с какими странами мы можем начать такое производство?
– Производство беспилотников с Турцией и Израилем – это раз. Потом радиолокационные системы, в которых заинтересованы итальянские и французские компании. По ракетным системам есть желание у иностранных партнеров вместе с КБ "Луч" дальше разрабатывать это направление.
Я уверен, что когда многие игроки увидят такую возможность, тут очередь будет стоять из желающих вместе с украинскими предприятиями создавать такую продукцию.
– Просто бытует такое мнение, что единственное, что на самом деле нужно иностранным инвесторам от наших предприятий, это техническая документация, которая осталась еще с советских времен.
– Несомненно, есть и те, кто хочет только ее получить. Но даже получив полный комплект технической документации, ее необходимо еще внедрить, имплементировать. А это достаточно большой кусок работы, и получается, что надо вместе с документацией еще "хантить" несколько десятков людей, которые будут это делать. Что часто и происходит.
Мы стараемся сейчас фильтровать такие запросы, когда хотят просто купить техдокументацию. Потому что такие обращения есть. Но мы прекрасно понимаем, что таким путем мы просто “похороним” собственные заводы. Поэтому говорим, что готовы передать часть документации, но только при условии заказа определенного количества изделий на наших заводах. Мировые лидеры машиностроения и ОПК так и поступают – устаревшее отдают, а сами переходят на следующий уровень в своем развитии. Чем мы хуже их?
